Александр Лысенко, Виктор Король

Бабий Яр в зеркале науки, или Карта Бермудского треугольника

Научное издание «Бабий Яр — человек, власть, история» (составители и авторы большинства статей Татьяна Евстафьева и Виталий Нахманович), первая книга которого вышла в прошлом году, не осталось без внимания. Почти все центральные и киевские СМИ отметили его появление. И это не случайно, поскольку издание, бесспорно, является серьезным вкладом в современную украинскую историографию Второй мировой войны, историю холокоста на территории Украины.

Вместе с тем следует признать, что до сих пор указанный труд не стал объектом серьезной профессиональной рецензии. Назначение предлагаемой статьи — стать первым шагом в научном обсуждении издания, которое, по замыслу его составителей, должно охватить все стороны истории Киева времен оккупации, а также воссоздать историю многочисленных попыток воздать должное памяти жертв нацизма в послевоенное время. Это обсуждение тем более своевременно, поскольку в «Зеркале недели» уже появилась статья кандидата технических наук Льва Дробязко «Бабий Яр: Бермудский треугольник» («ЗН», №8 (536), 5—11 марта 2005 г.). Он выдвигает ряд обвинений в адрес авторов-составителей сборника, которые у неосведомленного читателя могут вообще вызвать сомнения относительно научной ценности исследования в целом. Поэтому, как это ни досадно, но в рамках данной рецензии мы должны также прокомментировать наиболее заметные утверждения Л.Дробязко.

Итак, издание «Бабий Яр — человек, власть, история» — это академический фундаментальный сборник документов и материалов. По замыслу авторов, вышедший в прошлом году первый том издания отображает историческую топографию и хронологию событий, произошедших на территории Бабьего Яра, прежде всего нацистского геноцида по отношению к евреям Киева в 1941—1943 годах. Следует отметить, что эта проблематика в отечественной науке проработана недостаточно, поэтому авторы посчитали целесообразным подробнее остановиться именно на комплексном понимании исторической топографии как отдельной отрасли исторического знания.

Этот сборник документов является началом крупного исследовательского проекта, который будет состоять из пяти научных документальных изданий, поэтому именно под таким углом зрения нужно оценивать рецензируемую книгу. Но вместе с тем этот документальный сборник кажется вполне самодостаточным.

Теперь, что касается непосредственно проблематики издания. На наш взгляд, сборник вполне можно считать заметным явлением в украинской историографии холокоста. За 15 лет исследования этой темы в Украине мы имеем, к сожалению, очень небольшой по объему список документальных изданий по истории холокоста на украинских землях (среди них можно назвать сборники документов и материалов под редакцией Ф.Винокуровой, О.Круглова), а также документальные сборники по этой проблематике, переведенные в большинстве своем с английского языка на русский, в которых фрагментарно упоминается территория Украины. Относительно ужасной истории Бабьего Яра в Киеве времен нацистской оккупации то до сих пор в Украине были только небольшие по объему и содержанию исследования, статьи и публикации (среди них можно назвать труды Ф.Левитаса, Я.Шимановского «Бабий Яр. Страницы трагедии» и Г.Мигрина, В.Короля, В.Кучера «Без строку давності». Оба появились еще в 1991 году, и их объем в общей сложности составляет 5 печатных листов), а также спорадические, фрагментарные упоминания в сборниках документов по проблематике холокоста (прежде всего в «Черной книге». — К., 1991 и в «Уничтожении евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944)». — Иерусалим, 1992).

Таким образом, этот документальный сборник является первым комплексным истоковедческим изданием по истории Бабьего Яра, содержащим как уже известные источники, так и множество новых документов и материалов, никогда не фигурировавших в исследованиях отечественных и зарубежных историков. К сожалению, составители не сопровождают публикацию археографическим обзором, что было бы полезно для документов, которые впервые попадают в научный оборот.

Учитывая это, а также тот факт, что сегодня в Украине не более 10% всей литературы, посвященной холокосту, — научные документальные издания, можно констатировать: книга «Бабий Яр — человек, власть, история» — это определенный прорыв в модернистской украинской исторической науке. На примере Бабьего Яра мы, наконец, видим последний этап эволюции в изучении темы холокоста в украинской историографии — от замалчивания этой темы в советский период через беллетристические, мемуарные, краеведческие исследования в последние 20 лет до серьезного научного анализа, с использованием настоящих исторических методологий и методов.

Авторы-составители и вся редакционная коллегия сборника презентуют современное модернистское направление в украинской исторической науке. Исследования основываются на принципах комплексности, системности, конструктивной критике источников и подходов.

По их мнению, изучение истории Бабьего Яра на протяжении последних 10—15 лет происходило на фоне снижения авторитета исторической науки, начавшей широко использовать свободную интерпретацию фактов, которая не связана с имеющимся источником и ориентирована на политические стереотипы. Со своей стороны, авторы фиксируют сегодняшнее общественное состояние проблемы, а именно наличие нескольких этнополитических вариантов памяти о трагедии Бабьего Яра. Но они используют это только как отправную точку для начала исследования, цель которого — демифологизация научного и общественного сознания.

Архивные документы, опубликованные в сборнике, можно распределить на два больших блока. Один освещает историю застройки района Лукьяновка—Сырец, начиная с середины XIX в. (именно этим временем датируется первая из размещенных в книге карт Киева), вплоть до 2000 г., когда на территории Бабьего Яра была сооружена станция метро «Дорогожичи». Все эти документы печатаются впервые, раньше они отсутствовали даже в научном обращении. Особенно интересна подборка, освещающая ход замыва Бабьего Яра на протяжении 50-х годов, что, как известно, и привело к куреневской катастрофе 1961 года. При этом документы не только очерчивают техническую сторону дела, но и демонстрируют процесс принятия решений на уровне городских властей. Весьма интересными для историков Киева и советской системы вообще являются два больших документа, подробно освещающие состояние дел в городе и в строительной отрасли, в частности, во времена, когда руководил Киевом личный друг Хрущева Алексей Давыдов.

Проведенная работа позволяет окончательно закрыть вопрос исторической топографии Бабьего Яра. Л.Дробязко в своей статье сделал замечание по поводу того, что авторы исследования не сказали ничего нового, а только повторили ранее известную топографию Бабьего Яра. Но они вынуждены были подробно остановиться на этом вопросе именно потому, что на протяжении последних лет были предприняты многочисленные попытки «пересмотреть» ее, исходя главным образом из конъюнктурных соображений. Почвой для этих исследований послужил целый ряд ошибочных планов Киева, которые начали появляться с начала 30-х годов. Они же стали причиной многих ошибок при попытках воссоздать события в Бабьем Яру во время немецкой оккупации.

Второй блок документов касается именно центральной темы книги — уничтожения людей на территории Бабьего Яра и Сырецкого концлагеря на протяжении более двух лет нацистской оккупации. До сих пор историкам было известно небольшое количество (не более десятка) документов из материалов Государственной чрезвычайной комиссии по расследованию преступлений фашистов, копии которых хранятся почти во всех киевских архивах. Составители же сборника обнаружили и напечатали около сотни документов из архива Службы безопасности Украины, позволивших наконец окончательно выяснить спорный вопрос относительно мест расстрела, погребения и сожжения трупов в Бабьем Яру и на близлежащей территории.

Прежде всего, это протоколы допросов свидетелей и обвиняемых, начиная с 1943 по 1980 год. Поскольку приведенные в них данные не совпадают с «построениями» Л.Дробязко, тот полностью отметает их с помощью, в сущности, демагогических приемов. Во-первых, собственные и очень конкретные свидетельства местных жителей и евреев, спасшихся от расстрела, он называет «записями следователей», которые «не знали местность и переписывали неконкретные формулировки из протокола в протокол». Во-вторых, он почему-то считает, что у следователей была задача показать исключительно зверства фашистов, и установлением места событий они не интересовались, в то время как документы свидетельствуют именно о противоположном.

В связи с этим следует подчеркнуть, что авторы—составители книги провели гигантскую и вместе с тем кропотливую работу по обработке всех видов источников. В.Нахманович систематизировал и критически проанализировал многочисленные документы и литературу, существующую на сегодняшний день, по проблематике Бабьего Яра, включая, кроме сугубо научных материалов, также и свидетельства писателей и журналистов (в частности те, на которые, не называя их конкретно, ссылается Л.Дробязко). Авторы также провели широкий непредубежденный анализ всего известного фото- и картографического материала, советской и немецкой аэрофотосъемок, бывших в их распоряжении.

Здесь целесообразно остановиться на одном важном моменте. Для неспециалиста часто историческим свидетельством является любое утверждение, независимо от его происхождения. Поэтому таковым дилетант считает и рассказ непосредственного свидетеля событий, и пересказ таких рассказов журналистами, как и все, что напишут об этих событиях исследователи или любители через много лет после того, как они совершились.

Между тем ценность этих утверждений имеет существенные различия. В.Нахманович посвятил первую статью в сборнике именно систематизации источников и литературы, предложив и обосновав их нестандартную, но достаточно перспективную классификацию. В соответствии с ней, к первоисточникам относятся только свидетельства непосредственных свидетелей и участников событий, лично записанные или отредактированные ими. Все пересказы или даже поздние публикации таких документов относятся к вторичным источникам. Работа с ними требует большого внимания от исследователя, поскольку, как показано в книге, довольно часто при этом в документы вносятся изменения, существенно влияющие на содержание и мешающие адекватному воспроизведению исторических событий. Если речь идет о более поздних исследованиях, то они вообще не могут считаться историческими свидетельствами и относятся к так называемой литературе, ценность которой зависит от корректности использования авторами аутентических документов.

При этом уже на стадии подготовки работы в печать возникла дискуссия о правомерности рассмотрения, наряду с профессиональными научными исследованиями закрытых справок, подготовленных на заказ для тех или иных строительных организаций, материалов ведомственных расследований, а также любительской публицистики. В.Нахманович отстаивал свой подход, аргументируя это, во-первых, тем влиянием, которое оказывают на власть и общественное мнение указанные непрофессиональные исследования, а во-вторых, тем, что многие материалы, принадлежащие якобы профессиональным историкам, прежде всего советских времен, не отличаются по своему уровню от газетных статей. Эту дискуссию стоит продолжить, тем более, что ситуация со статьей Л.Дробязко дает дополнительные аргументы в пользу такой точки зрения.

Критический и всесторонний анализ всех имеющих источников позволил В.Нахмановичу установить места расстрела и погребений в 1941—1943 гг., происходивших на большом отрезке Бабьего Яра, от ул. Дорогожицкой вплоть до станции метро «Дорогожичи», а также в противотанковом рве по непарной стороне ул. Дорогожицкой. В свою очередь, Т.Евстафьева провела подробное исследование проблемы локализации Сырецкого концентрационного лагеря, расположенного между сегодняшними улицами Олены Телиги, Щусева, академика Грекова и Шамрыло.

Именно последний вопрос использован Л.Дробязко как главный аргумент для подтверждения его версии относительно места расстрел в Бабьем Яру. Но в таком случае он прибегает к прямой научной фальсификации (многие из которых были разоблачены в этой книге), утверждая, что Сырецкий концлагерь был сооружен возле территории бывших военных лагерей. Но ведь все без исключения источники указывают, что концлагерь располагался не возле, а именно на их территории. При этом бараки, в которых оккупанты держали узников-женщин, были вообще строениями советских военных лагерей. Эти лагеря заканчивались на уровне сегодняшней улицы Щусева, которая является продолжением улицы Мельникова, что подтверждается многочисленными довоенными картами и аэрофотосъемкой (все они размещены в книге).

Вообще, все, что касается замечаний Л.Дробязко об исторической топографии Бабьего Яра, места расстрела и проблемы локализации Сырецкого концлагеря, то именно в этих вопросах составители издания проявили, на наш взгляд, наибольший профессионализм. Как известно, этот сборник документов не был каким-то закрытым исследованием. Подготовка к изданию сопровождалась обсуждением всех материалов с членами редакционной коллегии, затем вносились многочисленные правки и дополнения. Что же касается специфического характера вопросов исторической топографии, то к их рассмотрению были привлеченны специалисты из «Киевпроекта», которые все это тщательно проверяли, в том числе занимались проблемами компьютерной реконструкции Бабьего Яра.

На последнем необходимо остановиться отдельно. Л.Дробязко указывает на «альтернативную» реконструкцию, сделанную в ГНПП «Картография». Но ведь при этом он сознательно замалчивает существенное различие в первоначальной базе этих двух работ.

В.Нахманович и его коллеги делали реконструкцию на базе топографического плана с масштабом 1:2000, на котором вершина Бабьего Яра (именно она и представляет интерес для исследования) занимает площадь листа формата А2 (уменьшенная копия этого плана напечатана в приложении к сборнику), то есть полоса газеты «Зеркало недели». Такой план позволяет реконструировать рельеф поверхности с точностью до 1 метра в высоту.

Сотрудники же ГНПП «Картография», у которых не было топографических планов (об этом сказано в объяснительной записке, которая вместе с результатами реконструкции находится в фондах Музея истории города Киева), использовали для реконструкции географические карты масштаба 1:50 000 (для сравнения: современные планы-схемы Киева, которые предлагают в метро, сделаны в масштабе 1:30 000). На этих картах вершина Бабьего Яра занимает площадь величиной в половину спичечного коробка. Разрезы рельефа на такой карте делают через 10 метров, это при том, что глубина верхних небольших оврагов Бабьего Яра до войны была не более 5—10 м. Разумеется, точность такой реконструкции оставляет желать лучшего.

Вопрос корректности трехмерной реконструкции Бабьего Яра, проведенной в рамках этого исследования, важен и в связи с тем, что именно оно дает наиболее «весомые» основания Л.Дробязко снова поднять вопрос о наличии на этой территории массовых погребений жертв голодомора и сталинских репрессий.

Следует четко сказать: на сегодняшний день у украинской исторической науки нет ни источника, ни документальной базы для таких предположений, и это в сборнике его составители убедительно доказали. Обратите внимание на то, что из текста Л.Дробязко следует, что так называемая Татьяна Тур — это только один из большого количества авторов, развивающих данную «концепцию». На этом основано «удивление» Л.Дробязко тем, что В.Нахманович избрал именно ее в роли своего оппонента. Но дело в том, что Т.Тур — единственный автор, приводивший хоть какие-то «аргументы» в подтверждение своей версии. Именно после выхода в 1996 году ряда ее статей утверждения о довоенных погребениях в Бабьем Яру начали появляться во многих изданиях, но без каких бы то ни было доказательств, даже без ссылок. Из этого можно сделать вывод, что у авторов этих исследований в качестве источника была именно Татьяна Тур.

Здесь будет уместно остановиться на вопросе, что же такое вообще научная версия. С точки зрения Л.Дробязко, версией является любое утверждение, независимо от его обоснования. Значит, то, что в Бабьем Яру до войны не было массовых расстрелов, то, что они были, и даже то, что в Бабьем Яру вообще никогда не расстреливали евреев (именно это и доказывает Т.Тур), одинаково является научными версиями.

Но, с профессиональной точки зрения, отсутствие довоенных погребений в Бабьем Яру является историческим фактом, так как об этом сегодня свидетельствуют все имеющие источники. Наличие массовых довоенных погребений и является именно версией, которую желающие могут доказывать, если когда-то найдут убедительные доказательства. А отрицание массовых расстрелов евреев в Бабьем Яру противоречит всем документальным свидетельствам, это просто злонамеренная фальсификация, преследующая исключительно политические интересы.

В целом следует отметить, что критика Л.Дробязко не является конструктивной, и, на наш взгляд, его статья была написана с какой-то иной целью, далекой от сугубо научной. К сожалению, мы не можем предотвратить появление малопрофессиональных текстов, тем не менее, с другой стороны, такие статьи в определенной степени дают нам возможность еще больше убедиться в том, насколько ценны настоящие, документально и концептуально обоснованные научные исторические исследования.

В завершение хотелось бы обратить внимание еще на один момент. Важно, что авторский коллектив этого издания, научные сотрудники из различных академических институтов объединились под эгидой общественного комитета «Бабий Яр». Они почувствовали настоятельную потребность в таком исследовании, а ждать государственного заказа — дело неблагодарное, и поэтому творческий коллектив был сформирован фактически своими силами. По нашему мнению, это определенный вызов научной среде Украины, который вполне можно расценить не только как новый этап развития отечественной историографии и археографии, но одновременно и как значительный шаг на пути к формированию гражданского общества.